Архивариус (СИ) - Страница 48

Ингви тоже был совсем не уверен.

Вернувшись домой, он стал рыться в Сети…

Что будет, если он — всё же пойдя на такое ради встречи с другом — вдруг откинет концы прямо там у них в коммуне? От несчастного случая или подхватив какую-нибудь заразу?

Поиск принес неутешительные результаты. Архив-Служба не будет больше воскрешать такого человека. Правда, поселенцам так и не удалось добиться, чтобы информация об их мозге была стерта из Архива. Это означает, что чисто гипотетически — в отдаленном будущем — человечество, быть может, пересмотрит свое отношение к уходу поселенцев из жизни и воскресит их всех. Для умершего члена коммуны это означало бы, что он возвращается к жизни в следующий же момент…

Но, во-первых, рассуждал Ингви, человечество может так никогда и не пересмотреть свой подход. И тогда он умрет навсегда. А во-вторых, даже если и пересмотрит, то как быть с Мирославой? Она-то останется на всё это время без него!

Так ничего и не придумав, Ингви решил поискать в Сети исторические сведения о Кнуде. Неужели он стал к концу жизни религиозным фанатиком? Да и чем вообще всё закончилось?

Вернувшись после своего неожиданного исцеления в Данию и проведя там зиму и почти всю весну, Ингви — конечно же — слышал вести о том, что Кнуду удалось стать королем Англии. Сначала, сразу после того знаменательного сражения при Ассандуне, Кнуд заключил соглашение с Железнобоким — который, как выяснилось, вовсе не погиб, — и разделил с ним королевство пополам. А когда тот умер спустя месяц, Кнуд стал властвовать над всей Англией…

Но долго ли это продлилось?

Год? Два?

Ингви немало удивился, узнав, что Кнуд сохранил английскую корону до самой своей смерти в 1035 году. Более того — всего через год после начала правления Кнуда скончался его старший брат Харальд, и Кнуд заполучил в придачу власть над Данией и Норвегией, став таким образом основателем и правителем одного из крупнейших государств своего времени!

«Это кое-что объясняет», — подумал Ингви.

Только представить себе…

Король такого масштаба получает стандартную квартирку в небоскребе, сталкивается каждый день со своими бывшими слугами, живущими абсолютно в тех же условиях, что и он сам, получает стандартные сто ремо в день!..

Наверно, это было для него невыносимо. Уйдя в коммуну, он, благодаря своим прирожденным качествам, рано или поздно сможет — в этом у Ингви не было сомнений — добиться власти. Скорее всего, абсолютной власти. Пускай над трехстами или пятистами душами, но зато настоящей власти. Наверняка будет издавать свои собственные законы и принуждать всех жить по ним. А вся лучшая еда, лучшая одежда и самые красивые женщины будут доставаться только ему одному.

И никакой религиозный фанатизм тут, конечно же, ни при чем.

В тот вечер, сразу после телесериала «Бессмертные тоже плачут», шла передача про экстремальные виды отдыха.

На десятой минуте у Ингви появился план.

За те полчаса, что шла передача, план созревал, приобретал всё более и более ясные очертания и, наконец, был готов.

— Сколько стоит бутылка натурального красного вина? — спросил он у сидевшей рядом на диване Мирославы. Без какой-либо связи с темой телепередачи.

Получив ответ, Ингви мысленно прикинул: «Ну что ж, до первого числа как раз успею всё накопить».

— А почему спрашиваешь?

— Да так… просто.

Без подарка там появляться было бы невежливо.

А Кнуд всегда любил хорошее красное вино…

По прошествии десяти дней — первого октября — Ингви встал раньше обычного, в пять часов утра. Мирославе он еще с вечера сказал, что отправится в Лондон повидать друга. Не уточняя, что речь идет о Кнуде.

Добравшись на такси до аэропорта, он сел на самолет и уже через двадцать минут ехал по лондонскому метро на природу — к остановке, находящейся ближе всего к коммуне Кнуда.

В ресторане натуральной кухни, соседствующем с выходом из метро, он купил бутылку одного из самых дорогих красных вин. Перед тем, как заплатить, долго и придирчиво рассматривал голограмму на пробке, удостоверяющую, что данный продукт не произведен в синтезаторе путем атомной сборки. Затем — подойдя к ближайшему синтезатору — заказал там себе альпинистское снаряжение и парашют.

«Можно, конечно, спуститься к ним тем же способом, которым залезу наверх», — рассуждал Ингви. — «Но что если кто-нибудь из поселенцев поднимется по тросу и сбежит? Чтобы раздобыть для общины кабана или оленя? Как бы власти не обвинили меня потом в соучастии».

По карте путь от метро до стены коммуны казался не таким уж и большим. Какие-то смешные семь километров! Однако пробираться сквозь дремучий лес и болота оказалось не так то просто… В результате, Ингви очутился у зеркальной стены только к девяти.

На встречу с Кнудом оставалось всего три часа.

Новейшее альпинистское оборудование мгновенно доставило его на самый верх стены.

«С ума сойти», — подумал Ингви, увидев перед собой деревню поселенцев.

Он ожидал увидеть шалаши и дикарей, пляшущих вокруг них в шкурах. Но увидел дома, сложенные из бревен, ухоженные поля, мастерские — и много-много красиво одетых людей, занятых работой. Кто-то собирал урожай, кто-то орудовал молотом на наковальне…

Ингви прыгнул, и высокотехнологичный парашют сам открылся, когда надо.

— Где я могу найти Кнуда? — спросил он у изумленно смотрящей на него старушки, стаскивая с себя парашют. — Он полгода назад к вам пришел. Датчанин. Король ваш бывший.

К счастью, поселенцы не стали добиваться через суд, чтобы у них удалили из мозга владение общим языком Ремотуса. Иначе Ингви пришлось бы сейчас туго.